Question

Сжатое изложение,Сожмите текст пожалуйста.Андрей увидел, как из узких вагонных дверей с вертикальными неудобными ступенями какие-то женщины в белых халатах, военные в бушлатах и сапогах и просто люди в темных ватниках выносили детей и ставили, сажали, а то и клали тут же у рельсов на землю.--Блокадные… Ленинградские… Из Вологды привезли…- было произнесено в толпе, рядом с Андреем.Никто никак не среагировал на эти слова. Все знали, что такое блокада и что такое Ленинград. Но было в детях что-то такое, что люди, и не слышавшие последних слов, останавливались и замирали, не в силах оторвать глаз. А на ними подходили всё новые и так стояли, выстроившись на краю платформы и забыв про свой поезд.Люди видели на войне всё. Их ничем ни удивить, ни поразить было нельзя. Но вот они смотрели, а кто бы посмотрел на них: столько боли, скорби, мучительной жалости, потрясения, страдания, но и горькой радости было в их глазах. Ибо, хоть это были дети войны, жалкие обгарки на черном пепелище, но это были живые; дети, спасенные и вынесенные из гибельного пламени, а это означало возрождение и надежду на будущее, без чего не могло быть дальше жизни и у этих, также разных на платформе людей.Дети тоже были разные. Но что-то их всех объединяло. Не только необычный цвет лица, сливавшийся с выпавшим снегом, не только глаза, в которых застыл, будто заморозился, навсегдашний ужас блокады, не только странные неразомкнутые рты. Было в них ещё одно, общее—и в облике, и в тех же лицах, и в губах, и в глазах, и ещё в чём-то, что рассмотреть можно было лишь не поодиночке, а только когда они все вместе, и что выражалось в том, как вели они себя по отношению друг к другу и к взрослым, как стояли, как брались за руки, выстраивались в колонну,--и можно выразить так: дети войны. Страшное сочетание двух противоестественных, невозможных рядом слов. Дети здесь своим присутствием выражали самую низкую, самую адскую, разрушительную сущность войны: она била в зародыше, в зачатке по всем другим детям, которые не были рождены, по всем поколениям, которых ещё не было.

Answer 1

Андрей увидел, как из узких вагонных дверей военные и медсестры выносили детей и клали их тут-же, на землю. Кто то рядом с Андреем сказал:"Блокадные...Ленинградские".

Никто не среагировал на эти слова,  ибо все знали о  блокаде. Но было в детях что-то такое, что люди замирали, не в силах оторвать глаз, а за ними приходили все новые и  тоже  останавливались.. Люди видели на войне все, их нечем нельзя было ни удивить, ни поразить. Но сколько скорби, сколько жалости было в их глазах! Ибо хоть это были и дети войны, жалкие подобия человека, но все же они были живые, а это означало надежду на светлое будущее!

Все они  были разные, но что - то их объединяло : то ли цвет лица ,схожий со снегом, то ли ужас блокады, отразившийся в их глазах. Все они были детьми войны. Дети здесь своим присутствием выражали самую страшную, самую разрушительную сущность войны: она била по зародышу, по не родившимся еще детям, по всем поколениям, которых еще не было.

Answer 2

Andrey saw women in white coats, soldiers in greatcoats and boots, and people in dark padded jackets carrying children out of narrow train doors with vertical uncomfortable steps and placing them on the ground near the tracks. The words "Blockade... Leningrad... Brought from Vologda..." were spoken in the crowd next to Andrey. No one reacted to these words. Everyone knew what a blockade and what Leningrad meant. But there was something in the children that made people who hadn't heard the last words stop and freeze, unable to tear their eyes away. And new people approached them and stood there, lined up at the edge of the platform, forgetting about their own train. People had seen everything in the war. They couldn't be surprised or shocked anymore. But they looked at them, and who would look at them: so much pain, sorrow, agonizing compassion, shock, suffering, but also bitter joy in their eyes. Because even though they were war children, pitiful remnants in the black ashes, they were alive; children saved and carried out of the deadly flames, and this meant rebirth and hope for the future, without which there could be no further life for these people, also so different on the platform. The children were also different. But something united them all. Not only the unusual color of their faces, blending with the fallen snow, not only their eyes, frozen as if forever with the horror of the blockade, not only their strange unsmiling lips. There was something else in them, something common—in their appearance, in their faces, in their lips, in their eyes, and in something that could only be seen when they were all together, and which could be expressed as follows: war children. A terrible combination of two incompatible, impossible words side by side. With their presence here, the children expressed the lowest, most infernal, destructive essence of war: it struck at the very beginning, in the embryo, in the conception of all other children who were not yet born, in all generations that did not yet exist. [[1]]