Question

Задание: Списать, вставляя пропущенные буквы О, Е, Ё или И, Ы после шипящих. Послеоперац_онный период я переносил тяжело. Получить по голове тяж__лой кош__лкой и попасть под машину, груж__нную кирпичом, – вполне ш__ковая ситуация. Милиц__ю вызывать не стали: береж__ного Бог береж__т. Лечил меня уч__ный-специалист, по прозвищу Пиж__н, – ч__порный человек в чесуч__вом пальто, холщ__вой рубаш__нке, кожаной кепч__нке и замш__вых перчатках, большой друг отца. Он загнал всех стаж__ров в еж__вые рукавиц__, заставляя их очень много работать над диссертац__ями. Доктор лечил от ж__сткой ц__нги, латал пац__ентов на операц__онном столе и делал инъекц__и шприц__м, прищурив глаза-щ__лочки. Он приезжал на машине со станц__и, продираясь сквозь лесные чащ__бы и городские трущ__бы, оставлял ее с шоф__ром у реш__тки нашей дачи, заросш__й плющ__м, поднимался на крыльц__ по камыш__вой ц__новке и затем выпивал кружку горяч__го ч__рного ш__колада. Мать говорила с врач__м ш__потом и ходила на ц__почках. Ш__в после операц__и разош__лся в тот день, когда прилетели скворц__, в соседнем доме начали ц__клевать половиц__, а у куриц__ появились ж__лтенькие ц__плята. Меня навещали многие: французский герц__г в нац__ональной одеж__нке, коммивояж__р в коротких ш__ртах и с деш__вым товаром, ч__порный сестриц__н ухаж__р, смуглолиц__й дириж__р с зубной щ__ткой в кармане, розовощ__кий ж__кей, удруч__нный пац__фист и друзья-молодож__ны. Забегала смышл__ная соседская девч__нка, одетая в красивое понч__. Играя на бандж__, она исполняла грустную ш__тландскую песню, расч__сывала мою короткую ч__лку, выпивала стакан борж__ми и убегала танц__вать чеч__тку. По вечерам приезжал смущ__нный отц__вский студент, вооруж__нный неподъёмным багаж__м, ш__мпольным ружьец__м и обладавший отвратительным мецц__-сопрано, напоминавшим щ__лканье электросч__тчика. Ож__г моей детской руч__нки принц__пиально не хотел заживать. Мама поила меня кипяч__ным молоком, кормила моч__ными яблоками, спелым крыж__вником, ц__трусовыми фруктами и паштетом из печ__нки. Я превратился в ненасытного обж__ру и со здоровым ц__низмом тоннами поедал пш__нную кашу, давился лапш__й, перч__ной туш__нкой, толч__ными орехами и печ__ным пирожк__м. Процесс выздоровления был поставлен в ж__сткие условия, и я уже мог возмущ__нным полуш__потом ч__тко выговаривать слова: «Не смейте надевать мои новые ч__боты и пальто с капюшон__м!»​

Answer 1

 Послеоперационный период я переносил тяжело. Получить по голове тяжелой кошёлкой и попасть под машину, груженную кирпичом, – вполне шоковая ситуация. Милицию вызывать не стали: бережёного Бог бережёт. Лечил меня учёный-специалист, по прозвищу Пижон, – чопорный человек в чесучовом пальто, холщовой рубашонке, кожаной кепчонке и замшевых перчатках, большой друг отца. Он загнал всех стажёров в ежовые рукавицы, заставляя их очень много работать над диссертациями. Доктор лечил от жёсткой цинги, латал пациентов на операционном столе и делал инъекции шприцем, прищурив глаза-щёлочки. Он приезжал на машине со станции, продираясь сквозь лесные чащобы и городские трущобы, оставлял ее с шофёром у решётки нашей дачи, заросшей плющом, поднимался на крыльцо по камышовой циновке и затем выпивал кружку горячего черного шоколада. Мать говорила с врачом шёпотом и ходила на цыпочках. Шов после операции разошёлся в тот день, когда прилетели скворцы, в соседнем доме начали циклевать половицы, а у курицы появились жёлтенькие цыплята.

  Меня навещали многие: французский герцог в национальной одежонке, коммивояжёр в коротких шортах и с дешёвым товаром, чопорный сестрицын ухажёр, смуглолицый дирижёр с зубной щёткой в кармане, розовощёкий жокей, удрученный пацифист и друзья-молодожёны. Забегала смышлёная соседская девчонка, одетая в красивое пончо. Играя на банджо, она исполняла грустную шотландскую песню, расчёсывала мою короткую чёлку, выпивала стакан боржоми и убегала танцевать чечётку. По вечерам приезжал смущённый отцовский студент, вооружённый неподъёмным багажом, шомпольным ружьецом и обладавший отвратительным меццо-сопрано, напоминавшим щёлканье электросчётчика.

  Ожог моей детской ручонки принципиально не хотел заживать. Мама поила меня кипячёным молоком, кормила мочёными яблоками, спелым крыжовником, цитрусовыми фруктами и паштетом из печёнки. Я превратился в ненасытного обжору и со здоровым цинизмом тоннами поедал пшённую кашу, давился лапшой, перченой тушёнкой, толчёными орехами и печёным пирожком. Процесс выздоровления был поставлен в жёсткие условия, и я уже мог возмущённым полушепотом чётко выговаривать слова: «Не смейте надевать мои новые чёботы и пальто с капюшоном!»

Answer 2

Послеоперационный период я переносил тяжело. Получить по голове тяжелой кошелкой и попасть под машину, грузною кирпичом, – вполне шоковая ситуация. Милицию вызывать не стали: береженого Бог бережет. Лечил меня ученый-специалист, по прозвищу Пижон, – черный человек в чесучевом пальто, холщовой рубашонке, кожаной кепчонке и замшевых перчатках, большой друг отца. Он загнал всех стажиров в ежедневые рукавицы, заставляя их очень много работать над диссертациями. Доктор лечил от жесткой цензуры, латал пациентов на операционном столе и делал инъекции шприцем, прищурив глаза-щелочки. Он приезжал на машине со станции, продираясь сквозь лесные чащобы и городские трущобы, оставлял ее с шофером у решетки нашей дачи, заросшей плющем, поднимался на крыльцо по камышевой ценовке и затем выпивал кружку горячего черного шоколада. Мать говорила с врачом шепотом и ходила на цыпочках. Шов после операции разошелся в тот день, когда прилетели скворцы, в соседнем доме начали цыклевать половицы, а у курцы появились желтенькие цыплята. Меня навещали многие: французский герцог в национальной одежонке, коммивояжер в коротких шортах и с дешевым товаром, чернопсестрицын ухажер, смуглолицый дирижер с зубной щеткой в кармане, розовощекий жокей, удрученный пацифист и друзья-молодожены. Забегала смышленная соседская девчонка, одетая в красивое пончо. Играя на банджо, она исполняла грустную шотландскую песню, расчесывала мою короткую челку, выпивала стакан боржоми и убегала танцевать чечетку. По вечерам приезжал смущенный отцовский студент, вооруженный неподъемным багажом, шампольным ружьем и обладавший отвратительным меццо-сопрано, напоминавшим щелканье электросчетчика. Ожог моей детской ручонки принципиально не хотел заживать. Мама поила меня кипяченым молоком, кормила мочевыми яблоками, спелым крыжовником, цетрусовыми фруктами и паштетом из печенки. Я превратился в ненасытного обжору и со здоровым цинизмом тоннами поедал пшенную кашу, давился лапшой, перченой тушонкой, толчеными орехами и печеным пирожком. Процесс выздоровления был поставлен в жесткие условия, и я уже мог возмущенным полушепотом четко выговаривать слова: «Не смейте надевать мои новые чизботы и пальто с капюшоном!»