Question

"Да-а, музыка та же, и я вроде бы тот же, и горло мое сдавило, стиснуло, но нет слез, нет детского восторга и жалости чистой, детской жалости. Музыка разворачивала душу, как огонь войны разворачивал дома, обнажая то святых на стене, то кровать, то качалку, то рояль, то тряпки бедняка, убогое жилище нищего, скрытые от глаз людских — бедность и святость, — все-все обнажилось, со всего сорваны одежды, все подвергнуто унижению, все вывернуто грязной изнанкой, и оттого-то, видимо, старая музыка повернулась иной ко мне стороною, звучала древним боевым кличем, звала куда-то, заставляла что-то делать, чтобы потухли эти пожары, чтобы люди не жались к горящим развалинам, чтобы зашли они в свой дом, под крышу, к близким и любимым, чтобы небо, вечное наше небо, не подбрасывало взрывами и не сжигало адовым огнем". О какой общечеловеческой беде говорит автор в этом фрагменте?

Answer 1

Ответ:

автор говорит о безчувственности

Answer 2

В этом фрагменте автор говорит о беде войны и ее последствиях. Он описывает, как музыка пробуждает в нем чувства и воспоминания о разрушениях, связанных с войной. Он отмечает, что музыка раскрывает душу, так же как огонь войны обнажает и разрушает дома, выставляя на показ бедность и святость, лишает все удовольствия и дома и призывает что-то предпринять, чтобы остановить разрушение и вернуться к близким и любимым. Этот фрагмент отражает общечеловеческую беду войны, страдания и потери, которые она несет.