Question

помогите зжать тект до 200 слов.Я как безумный выскочил на крыльцо, прыгнул на своего Черкеса, которого водили по двору, и пустился во весь дух по дороге в Пятигорск. Я беспощадно погонял измученного коня, который, храпя и весь в пене, мчал меня по каменистой дороге.Солнце уже спряталось в черной туче, отдыхавшей на гребне западных гор; в ущелье стало темно и сыро. Подкумок, пробираясь по камням, ревел глухо и однообразно. Я скакал, задыхаясь от нетерпенья. Мысль не застать уже ее в Пятигорске молотком ударяла мне в сердце! – одну минуту, еще одну минуту видеть ее, проститься, пожать ее руку... Я молился, проклинал, плакал, смеялся... нет, ничто не выразит моего беспокойства, отчаяния!.. При возможности потерять ее навеки Вера стала для меня дороже всего на свете, дороже жизни, чести, счастья! Бог знает, какие странные, какие бешеные замыслы роились в голове моей... И между тем я все скакал, погоняя беспощадно. И вот я стал замечать, что конь мой тяжелее дышит; он раза два уж спотыкнулся на ровном месте... Оставалось пять верст до Ессентуков, казачьей станицы, где я мог пересесть на другую лошадь.Все было бы спасено, если б у моего коня достало сил еще на десять минут! Но вдруг, поднимаясь изнебольшого оврага, при выезде из гор, на крутом повороте, он грянулся о землю. Я проворно соскочил, хочу поднять его, дергаю за повод – напрасно; едва слышный стон вырвался сквозь стиснутые его зубы; через несколько минут он издох; я остался в степи один, потеряв последнюю надежду. Попробовал идти пешком – ноги мои подкосились; изнуренный тревогами дня и бессонницей, я упал на мокрую траву и, как ребенок, заплакал.И долго я лежал неподвижно, и плакал, горько, не стараясь удерживать слез и рыданий; я думал, грудь моя разорвется; вся моя твердость, все мое хладнокровие – исчезли, как дым. Душа обессилела, рассудок замолк, и если б в эту минуту кто-нибудь меня увидел, он бы с презрением отвернулся.Когда ночная роса и горный ветер освежили мою горящую голову и мысли пришли в обычный порядок, то я понял, что гнаться за погибшим счастием бесполезно и безрассудно. Чего мне еще надобно? – ее видеть? – зачем? не все ли кончено между нами? Один горький прощальный поцелуй не обогатит моих воспоминаний, а после него нам только труднее будет расставаться.Мне, однако, приятно, что я могу плакать! Впрочем, может быть, этому причиной расстроенные нервы, ночь, проведенная без сна, две минуты против дула пистолета и пустой желудок.Все к лучшему! это новое страдание, говоря военным слогом, сделало во мне счастливую диверсию. Плакать здорово; и потом, вероятно, если б я не проехался верхом и не был принужден на обратном пути пройти пятнадцать верст, то и эту ночь сон не сомкнул бы глаз моих

Answer 1

Я как безумный выскочил, прыгнул на своего Черкеса и помчался в Пятигорск, беспощадно погоняя коня. Солнце скрылось, в ущелье стало темно и сыро. Подкумок ревел глухо. Я скакал, задыхаясь от нетерпенья. Мысль не застать уже ее в Пятигорске была мучительна.  Ничто не выразит моего беспокойства, отчаяния. Вера стала для меня дороже всего на свете, дороже жизни, чести, счастья!  Какие бешеные замыслы роились в голове моей... Я стал замечать, что конь мой тяжелее дышит.  Вдруг, на крутом повороте, он грянулся о землю. Попытки поднять его были тщетны. Вскоре он издох.  Изнуренный тревогами и бессонницей, я заплакал.  Думал, грудь моя разорвется. Вся  твердость, хладнокровие – исчезли. Душа обессилела. Но чего мне еще надобно? – ее видеть? – зачем? не все ли кончено между нами? Один горький прощальный поцелуй не обогатит моих воспоминаний, а после него нам только труднее будет расставаться. Все к лучшему! это новое страдание, говоря военным слогом, сделало во мне счастливую диверсию.

Answer 2

A Journey to Pyatigorsk

One day, filled with anticipation, I rushed out onto the porch and leaped onto my trusty steed, a Circassian horse that was being led around the yard. I set off at full speed along the road to Pyatigorsk. I mercilessly urged on my exhausted horse, who, panting and covered in foam, raced me along the rocky road. The sun had already hidden behind a black cloud resting on the crest of the western mountains, and the gorge grew dark and damp. The horse's hooves, clattering against the stones, roared monotonously. I galloped, breathless with impatience. The thought of missing her in Pyatigorsk hammered in my heart like a hammer! Just one more minute, one more minute to see her, to bid her farewell, to shake her hand... I prayed, cursed, cried, laughed... No, nothing could express my restlessness, my despair! The possibility of losing her forever made Vera more precious to me than anything else in the world, more precious than life, honor, or happiness! God knows what strange, insane thoughts swirled in my mind... And yet, I continued to gallop, relentlessly driving on. And then, I began to notice that my horse was breathing heavily; it stumbled twice on a flat stretch... There were only five miles left to Essentuki, the Cossack village where I could change to another horse. Everything would have been saved if my horse had just enough strength for ten more minutes! But suddenly, as we climbed out of a small ravine at the exit of the mountains, on a sharp turn, it collapsed to the ground. I quickly dismounted, trying to lift it, pulling on the reins in vain; a barely audible groan escaped through its clenched teeth; a few minutes later, it breathed its last breath. I was left alone in the steppe, having lost my last hope. I tried to walk on foot, but my legs gave way; exhausted by the anxieties of the day and sleeplessness, I fell onto the wet grass and, like a child, burst into tears. For a long time, I lay motionless, crying bitterly, not trying to hold back the tears and sobs; my chest felt like it would burst; all my firmness, all my composure, vanished like smoke. My soul grew weak, my mind fell silent, and if someone had seen me at that moment, they would have turned away in disdain. When the night dew and the mountain wind refreshed my burning head, and my thoughts returned to their usual order, I realized that chasing after lost happiness was futile and reckless. What else did I need? To see her? Why? Isn't everything over between us? A bitter farewell kiss would not enrich my memories, and after that, it would only be harder for us to part. Nevertheless, I am glad that I can cry! Perhaps, it is due to my shattered nerves, the sleepless night, two minutes staring down the barrel of a pistol, and an empty stomach. Everything is for the best! This new suffering, speaking in military terms, has made a happy diversion in me. Crying is great; and besides, if I hadn't ridden and hadn't been forced to walk fifteen miles back, I wouldn't have been able to sleep a wink tonight.

Word count: 200