Question

Придумать продолжение концовки рассказа Бунина "Лапти" Пятый день несло непроглядной вьюгой. В белом от снега и холодном хуторском доме стоял бледный сумрак и было большое горе: был тяжело болен ребенок. И в жару, в бреду он часто плакал и все просил дать ему какие-то красные лапти. И мать, не отходившая от постели, где он лежал, тоже плакала горькими слезами, - от страха и от своей беспомощности. Что сделать, чем помочь? Муж в отъезде, лошади плохие, а до больницы, до доктора, тридцать верст, да и не поедет никакой доктор в такую страсть...   Стукнуло в прихожей, - Нефед принес соломы на топку, свалил ее на пол, отдуваясь, утираясь, дыша холодом и вьюжной свежестью, приотворил дверь, заглянул:   - Ну что, барыня, как? Не полегчало?   - Куда там, Нефедушка! Верно, и не выживет! Все какие-то красные лапти просит...   - Лапти? Что за лапти такие?   - А господь его знает. Бредит, весь огнем горит. - Мотнул шапкой, задумался. Шапка, борода, старый полушубок, разбитые валенки, - все в снегу, все обмерзло... И вдруг твердо:   - Значит, надо добывать. Значит, душа желает. Надо добывать.   - Как добывать?   - В Новоселки идти. В лавку. Покрасить фуксином нехитрое дело.   - Бог с тобой, до Новоселок шесть верст! Где ж в такой ужас дойти!   Еще подумал.   - Нет, пойду. Ничего, пойду. Доехать не доедешь, а пешком, может, ничего. Она будет мне в зад, пыль-то...   И, притворив дверь, ушел. А на кухне, ни слова не говоря, натянул зипун поверх полушубка, туго подпоясался старой подпояской, взял в руки кнут и вышел вон, пошел, утопая по сугробам, через двор, выбрался за ворота и потонул в белом, куда-то бешено несущемся степном море.   Пообедали, стало смеркаться, смерклось - Нефеда не было. Решили, что, значит, ночевать остался, если бог донес. Обыденкой в такую погоду не вернешься. Надо ждать завтра не раньше обеда. Но оттого, что его все-таки не было, ночь была еще страшнее. Весь дом гудел, ужасала одна мысль, что теперь там, в поле, в бездне снежного урагана и мрака. Сальная свеча пылала дрожащим хмурым пламенем. Мать поставила ее на пол, за отвал кровати. Ребенок лежал в тени, но стена казалась ему огненной и вся бежала причудливыми, несказанно великолепными и грозными видениями. А порой он как будто приходил в себя и тотчас же начинал горько и жалобно плакать, умоляя (и как будто вполне разумно) дать ему красные лапти:   - Мамочка, дай! Мамочка дорогая, ну что тебе стоит!   И мать кидалась на колени и била себя в грудь:   - Господи, помоги! Господи, защити!   И когда, наконец, рассвело, послышалось под окнами сквозь гул и грохот вьюги уже совсем явственно, совсем не так, как всю ночь мерещилось, что кто-то подъехал, что раздаются чьи-то глухие голоса, а затем торопливый зловещий стук в окно.   Это были новосельские мужики, привезшие мертвое тело, - белого, мерзлого, всего забитого снегом, навзничь лежавшего в розвальнях Нефеда. Мужики ехали из города, сами всю ночь плутали, а на рассвете свалились в какие-то луга, потонули вместе с лошадью в страшный снег и совсем было отчаялись, решили пропадать, как вдруг увидали торчащие из снега чьи-то ноги в валенках. Кинулись разгребать снег, подняли тело - оказывается, знакомый человек. - Тем только и спаслись - поняли, что, значит, эти луга хуторские, протасовские, и что на горе, в двух шагах, жилье...   За пазухой Нефеда лежали новенькие ребячьи лапти и пузырек с фуксином.

Answer 1

Обливаясь слезами, терзаемая чувствами скорби и благодарности, мать принялась быстрыми движениями красить лапти фуксином. 
Ребенок пришел в себя и первое, что он увидел - красные лапти в руках  матери.
Слабо улыбнувшись, он снова закрыл глаза, уснул, а наутро проснулся здоровым.

Answer 2

На следующее утро, после приезда новосельских мужиков, хутор окутала печаль и горе. Нефед не вернулся из своего безумного похода за красными лаптями. Он погиб в снежной пустыне, пытаясь выполнить последнее желание болен ребенка. Жена Нефеда, узнав о его гибели, упала на колени и вырвала из себя безутешные вопли.

Смерть Нефеда стала символом его жертвенной преданности и смелости. Жители хутора и новосельские мужики рассказывали о нем как о настоящем герое, который пошел на самопожертвование ради спасения болен ребенка. Его исчезновение оставило в сердцах всех, кто его знал, незабываемый след.

Мать ребенка перестала горевать о красных лаптях. Теперь она вспоминала Нефеда как о настоящем ангеле-хранителе, который принес свет и тепло в ее жизнь, даже если это светилось лишь на мгновение. Его доблестный поступок стал источником вдохновения для всего хутора.

С течением времени ребенок выздоравливал, а хутор вспоминал Нефеда и его преданность с благоговением. Он стал символом смелости и бескорыстия, напоминанием о том, что доброта и жертвенность всегда находят свой путь к сердцам даже в самых суровых условиях. Нефед остался живым в памяти хутора, как герой, который принес свет в мрак и тепло в стужу, даже если это стоило ему жизни.