Question

ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО ПОЖАЛУЙСТА хотя бы кусочек переведите я не шарю Neulich war ich in Berlin. Das wird jetzt niemand weiter ungewöhnlich finden, aber ich bin Hesse, und mir ging in Berlin ein Wunsch in Erfüllung. Der Wunsch hat etwas mit früher zu tun, als ich viel jünger war. Ich komme aus Frankfurt, nein, noch weniger, ich komme aus der Wetterau, die kennt fast niemand. Da spricht man schon wieder ganz anders als in Frankfurt. Wenn wir Wetterauer zum Beispiel »Wetterau« sagen wollen, dann versteht das keiner. (Wir reden von unserer Heimat, wir Wetterauer, und werden schon nicht verstanden!) Es klingt wie eine Mischung aus »Werra«, mit gaumigen Gutturalen, und »Wedra«, man darf das »d« nur ganz kurz antippen und muß dann sofort über das von der Zunge kaum bewältigte »r« stolpern, es klingt mehr wie ein sprachliches Hinfallen. »Ich habe« heißt bei uns manchmal schlicht »Eich hun«, also fast wie »Eichhorn«. Ein ländliches Volk. Man trinkt Apfelwein und viel Licher Bier, und Baumärkte sind ganz wichtig. Dort trifft man sich. Da bin ich aufgewachsen. Ein Bub in kurzen Hosen, der mit dem Fahrrad zwischen Orten wie Florstadt, Bauernheim und Ossenheim hin- und herfährt, passend in die Landschaft und doch vielleicht auf der Flucht vor allem, wer weiß, das geht ja immer in eins. Das waren so die Jahre 1979, 1980. Dann gab es das Jugendzentrum in Friedberg in der Wetterau. Ich ging da hin, da war man links, kiffte, trank Bier und spielte Fußball im Hof. Das tat ich auch. Wurde irgendwann dichtgemacht. Die JUZBevölkerung campierte dann noch ein Jahr widerrechtlich auf einer öffentlichen Wiese, kiffte, trank Bier und spielte Fußball, irgendwie waren plötzlich auch sehr viele Hunde dabei. Heute, ein Vierteljahrhundert danach, sieht man noch einige alte JUZler (sie heißen nach wie vor so) in der Stadt, gekleidet wie damals (Leder, Kapuzenpullis), im selben schlurfenden Gang, wie Monumente aus einer lang vergangenen Zeit. Ich überstand die Friedensbewegung von der Polizei ungeschoren, legte mich in Schallers Festzelt auf der Seewiese in Friedberg in der Wetterau mit Helmut Kohl an, der hielt dort nämlich während des Herbstmarkts eine Wahlkampfrede (1983). Jahrelang zogen wir durch die Städte und setzten uns auf Böden und rauchten und machten Gackergeräusche, zumindest kommt es mir im nachhinein so vor. Immer so ein gackerndes Lachen über alles. Wir waren einfach total antispießig. So nannte man das damals. Später zog ich nach Frankfurt und studierte. Heidegger und so weiter. Ich war nun neunzehn und irgendwie müde. Dieses permanente, dröhnende Anti-spießigsein die ganzen Jahre vorher war einfach sehr anstrengend gewesen, ich hatte es gar nicht bemerkt.

Answer 1

Недавно я был в Берлине. Сегодня его никто не посчитает необычным, но я -Хессе, и у меня в Берлине исполнилось желание. Желание чем-то связано с прошлым, когда я был намного моложе.
Я сам из Франкфурта, нет, из еще меньшего населенного пункта, из Веттерау, о котором почти никто не знает. Там и разговаривают совсем по-другому, нежели во Франкфурте. Если мы, жители Веттерау, например, захотим сказать "Веттерау", то нас никто не поймёт. (Мы говорим о своей Родине, мы - жители Веттерау, а нас не понимают!) Это звучит как смесь "ВЕРРА", с нёбным грулингом, и "ВЕДРА", "д" можно произносить лишь очень кратко, а затем должно сразу прозвучать слегка перевалившееся через язык "эр". "Ищь хабэ"  иногда у нас звучит "Айхь хун", короче почти как "Айхьхорн" (белка). Деревенский народ. Пьёт яблочное вино и много литров пива, и для него очень важны строительные рынки. Там встречаются. Здесь я вырос. Мальчишка в коротких штанишках, который на велосипеде катался туда-сюда от одного населенного пункта к другому,  Флорштадт, Бауэрнхайм и Осcенхайм, сливаясь с ландшафтом и все же, может быть, сбегая от всего, кто знает, всегда все сводится к единице. Это были 1979, 1980 годы.
Потом был молодёжный центр в Фридберге в Веттерау. Я туда ходил, там были левые, курил гашиш, пил пиво и играл во дворе в футбол. Это я тоже делал. Однажды заведение закрыли. Посетители молодежного центра еще год противозаконно стояли лагерем на общественной поляне, курили гашиш, пили пиво и играли в футбол, как-то появилось очень много собак. Сегодня, четверть века спустя, некоторых старых посетителей молодежного центра (их так называют по-прежнему) можно увидеть в городе, одеты как и тогда (кожа, толстовки с капюшоном), та же шаркающая походка, как монументы из давно прошедшего времени.
Я пережил мирное движение не тронутым полицией, засел в павильоне Шаллера на поляне у озера в Фридберге в Веттерау вместе с Хельмутом Колем, который там во время осенней ярмарки выступил с предвыборной речью (1993). Годами мы скитались по городам и усаживались на землю и курили, и издавали кудахтающие звуки, по крайней мере, мне это представляется это именно так. Всегда этот кудахтающий смех по любому поводу. Мы просто были совершенными антимещанами. Так это тогда называлось. Позже я переехал во Франкфурт и получал там высшее образование. Хайдеэггер и так далее. Мне было 19, и я был каким-то уставшим. Это перманентное, угрожающее присутствие антимещанских настроений все предыдущие годы было очень напряжённым, я этого совсем не замечал.

Answer 2

Недавно я был в Берлине. Вряд ли это кого-то удивит, но я из Гессена, и в Берлине сбылось моё давнее желание. Это желание связано с прошлым, когда я был гораздо моложе. Я родом из Франкфурта, точнее, из Веттерау, которая практически никому неизвестна. Мы там говорим совсем по-другому, чем во Франкфурте. Когда мы, Веттерауеры, хотим сказать "Веттерау", нас никто не понимает. (Мы говорим о своей родине, о Веттерау, но нас все равно не понимают!) Звучит это как смесь "Верра" с горловыми звуками и "Ведра", нужно ненадолго коснуться "д" и сразу споткнуться об эту труднопроизносимую "р" на языке, словно какой-то языковой прокол. "У меня есть" иногда у нас звучит просто как "Eich hun", почти как "Eichhorn". Мы — народ деревенский. У нас пьют яблочное вино и много пива Licher, и магазины для строительства очень важны. Там встречаются люди. Вот там я вырос. Мальчишкой в коротких шортах, ездившим на велосипеде между местечками Флорштадт, Бауэрнхайм и Оссенхайм, гармонично сочетавшимся с ландшафтом, но, возможно, и бегущим от всего, кто знает, ведь всё так устроено. Это были примерно 1979, 1980 годы. Потом появился молодёжный центр в Фридберге в Веттерау. Я ходил туда, там были леваки, курили марихуану, пили пиво и играли в футбол на дворе. Я тоже присоединился. Как-то его закрыли. Молодёжь продолжала незаконно кемпинговать на общественной поляне ещё год, курили марихуану, пили пиво и играли в футбол, вдруг вокруг появилось много собак. Теперь, через четверть века, можно увидеть некоторых старых участников тех событий (они до сих пор называют себя JUZler) в городе, одетых так же, как тогда (кожаные куртки, худи), с той же неторопливой походкой, словно памятники давно минувшему времени. Я прошёл через движение мира без проблем с полицией, лёг в Шаллеровском шатре на берегу озера во Фридберге в Веттерау к Гельмуту Колю, который там держал предвыборную речь (1983). Мы годами путешествовали по городам, садились на полы и курили, издавая какие-то странные звуки, по крайней мере, сейчас мне так кажется. Вечное хихиканье над всем. Мы просто были против обыденности. Так называли это в те времена. Потом я переехал во Франкфурт и учился. Гайдеггер и тому подобное. Мне было девятнадцать, и я был как-то устал. Эта постоянная, громкая борьба против обыденности все эти годы оказалась очень утомительной, я даже не замечал этого.